Сегодня актуальная повестка дня на глобальном политическом уровне обусловлена тремя основными принципами: ответственность перед будущими поколениями; гуманизм и взвешенное планирование; долгосрочная рациональность. Главная задача: сформулировать и активно транслировать эти идеи в научном и политическом дискурсах, а также манифестировать их как фундаментальные принципы деятельности для всех стран. Хотя, стоит отметить, что на данном этапе даже наиболее развитые государства планеты не всегда соблюдают эти принципы в своей практической деятельности.
Определенно, сегодня нет необходимости лишний раз говорить о том, что жизнь современного мира проходит через значительные изменения, связанные с процессом глобализации. Однако сам этот процесс достаточно противоречив. На современном этапе мы видим, насколько возрастает значимость национальных государств и их объединений. В новой российской «Стратегии национальной безопасности» это явление описывается как тенденция движения к «полицентричному миру». Все эти факторы требуют переосмысления ключевых проблем национальной безопасности.
Проблема национальной безопасности включает в себя не только укрепление обороноспособности государства. «Национальная безопасность, в первую очередь, связывается с состоянием защищенности личности, общества и государства от разнообразных угроз и опасностей внутреннего и внешнего характера в различных сферах жизнедеятельности».[1]
Новая информационная эпоха радикально изменила облик человеческой цивилизации. Все чаще государства стали принимать решения, руководствуясь инструментами так называемой «мягкой силы», отказываясь при этом от политики использования военной, т.е. «жесткой силы» в отношениях между развитыми странами. И сегодня «мягкая сила» – это уже не просто один из политических инструментов. Благодаря «мягкой силе» в государстве формируется концепция внешней культурной политики. Культурная политика, в свою очередь, включает в себя принятую государством концепцию развития сферы культуры и совокупность мер, направленных на реализацию этой концепции.[2] Не так давно культуру рассматривали исключительно как объект национальной безопасности. Однако ее использование как инструмента в рамках разработки и реализации механизмов обеспечения национальной безопасности страны до сих пор не так популяризировано.
Концепция «soft power» была предложена американским политологом, специалистом в области международных отношений Джозефом Наем, и до сих пор не прекращаются политические дискуссии на этот счет.[3] Дж. Най сформулировал основные положения, разработал понятийный аппарат и заложил, тем самым, теоретические основы политики «мягкой силы», причем как в сугубо научно-исследовательском, так и практическом аспектах.
Исследователь полагал, что «мягкая сила» – это способность привлечь людей на свою сторону без принуждения. Суть «мягкой силы» он также объяснял путем противопоставления ее «жестким» принципам внешнеполитического влияния. Под «жесткой» силой политолог подразумевал применение военной силы, экономического давления, а также методов подкупа.
Дж. Най выделил три аспекта формирования мягкой силы: культуру и образ жизни, политические ценности и публичную дипломатию. Он полагал, что «мягкую силу» можно рассматривать в качестве основы для укрепления конкурентоспособности страны в мире. В работах некоторых российских исследователей мягкую силу характеризуют скорее как инструмент манипуляций и внедрения идей. Однако же, по-нашему мнению, она является одной из основ международного авторитета и, как производное от авторитета — влияния государства на мировой политической арене.
Дж. Най неоднократно в своих работах давал свое понимание «мягкой силы». Во-первых, существенная сторона «мягкой силы» – это привлекательность, в противоположность атрибутам «жесткой силы»: принуждению и приказу. Во-вторых, «мягкая сила» – это инструмент демократической политики, в противоположность авторитарной политике. В-третьих, главные источники «мягкой силы» это культура (определяемая им как ценности и практики, создающие средства для развития общества; культура производит «мягкую силу»), политические ценности, а также легитимность и моральный авторитет во внешней политике.
Говоря о массовой культуре, Дж. Най делает замечание, что исследователи, представляющие «мягкую силу» как массовую культуру, делают ошибку, смешивая культурные ресурсы с привлекающим поведением. Другим важным компонентом «мягкой силы» является внутренняя и внешняя политика страны, и если эта политика непопулярна в других странах, то о реализации «мягкой силы» говорить не приходится.
В 70-х гг. Дж. Най выдвинул тезис, что участниками международных отношений могут быть не только государства, но и транснациональные корпорации, международные и неправительственные организации, сотрудничающие на основе универсальной международной морали, базирующиеся на либеральной демократии и правах человека.
Позже исследователи выдвинули концепцию взаимозависимости государств и неправительственных участников международной политики. Под этим понимались отношения, в которых действия одной страны оказывают влияние на состояние другой. Причем выгода не всегда обоюдна для обеих стран, иногда она приносит больше выгод одной стороне, чем другой.
К интерпретации феномена «мягкой силы» в российской политической науке существует много подходов. «Данное понятие обладает многослойной смысловой структурой, многозначностью и интерпретативным разнообразием. У концепта soft power много авторов-толкователей, которые наделяют его новыми смыслами», – отмечает О.Ф. Русакова. [4]
Интересно, что для отечественных ученых рассмотрение вопроса трактовки понятия «мягкой силы» осложнено тонкостями перевода. Так, например, слово power имеет несколько значений при переводе с русского на английский, это может быть: сила, могущество, мощь, власть, при этом каждый вариант перевода накладывает свой индивидуальный оттенок на весь оборот в целом.
«Многие критики говорят о размытости понятия «мягкой силы», а также об отсутствии четкого определения того, что принято в обществе называть привлекательностью страны. Считается, что привлекательность – понятие очень субъективное и основывается на личном опыте. Именно поэтому то, что является привлекательным в государстве для одного человека, может быть абсолютно отталкивающим для другого».[5]
Считается, что «мягкая сила» в отличие от «жесткой», имеющей мгновенное действие и быстро проявляющиеся результаты, обладает отсроченным или пролонгированным действием. Кроме того, вопреки сложившемуся мнению, «мягкая сила» имеет не только внешнее, но и внутреннее применение. Государству нужно сохранять притягательность собственной культуры, истории и ценностей не только на мировой арене, но и для своего населения. Так, Д.А. Звягина полагает, что «мягкую силу» можно сложить из трех компонентов: экономического влияния, культурного влияния и внешней политики. Исходя из этого, тремя основными источниками «мягкого влияния» являются ценности, культура и идеология.[6]
Концепция «мягкой силы» появилась в рамках развития неолиберальной теории международных отношений, когда стало понятно, что над странами нависла угроза ядерной войны. Именно этот факт подтолкнул к поиску развития международных отношений на основе глобальной безопасности и сотрудничества. «Мягкая сила» убеждения, примера, привлекательности оказалась более эффективной, чем традиционная «жесткая сила», и эта теория стала крайне популярной.
Дж. Най полагал, что инвестиции в международное влияние и нужно рассматривать как наиболее существенную часть концепции «мягкой силы». К основным ресурсам «мягкой силы» Дж. Най отнес легитимность, культуру и идеологию, установление международных норм и поддержку международных институтов. Использование этих ресурсов позволяет контролировать условия международной политики, изменять поведение наций, что гораздо более выгодно в условиях взаимозависимости, чем применения военной силы.
В Концепции внешней политики России, которая утверждена Указом Президента Российской Федерации 30 ноября 2016 г., говорится: «Неотъемлемой составляющей современной международной политики становится использование для решения внешнеполитических задач инструментов «мягкой силы», прежде всего возможностей гражданского общества, информационно-коммуникационных, гуманитарных и других методов и технологий, в дополнение к традиционным дипломатическим методам». [7]
Исходя из официального документа, можно сделать вывод, что «мягкая сила» является инструментом преимущественно внешней политики государства. Многие политические лидеры трактуют это понятие как раз с позиций инструментального подхода, понимая «мягкую силу» как пропаганду или даже информационную войну. М.В. Харкевич пришел к такому заключению, проанализировав выступления официальных политических лиц России (В.В. Путина, С.В. Лаврова и др.). [8]
В более поздних работах Дж. Най уже стал делать некоторые уступки смысловому компоненту «мягкой силы». Он стал говорить о том, что государство может и должно применять «жесткую» силу, если ситуация того требует, например, в случае террористической угрозы. В итоге исследователь предложил комбинацию «мягкой» и «жесткой» силы, и, в итоге, назвал такую концепцию «smart power» или «умная сила».
Таким образом, мы рассмотрели основные интерпретации концепта «мягкой силы» и можем сделать вывод, что интерес к этой теме в последние годы неумолимо растет, причем, не только у исследователей, но и у политиков, которые осознали реальную необходимость в развитии и продвижение методов и технологий «мягкого влияния», альтернативных классической дипломатии.
Список литературы
- Голобородько А.Ю. Инструментарий обеспечения культурной безопасности: целевые ориентиры и ценностное измерение // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки СКАГС. – – № 3. – С.293-298.
- Голобородько А.Ю. Государственная культурная политика в системе обеспечения национальной безопасности современной России: диссертация … доктора Политических наук: 23.00.02 / Голобородько Андрей Юрьевич.- Москва, 2016.- 276 с.
- Най Дж. Гибкая власть. Новосибирск — Москва, 2006. – 224 с.
- Русакова О.Ф. Концепт «мягкой силы» (soft power) в современной политической философии // Научный ежегодник института философии и права Уральского отделения РАН. 2010. № 10. С. 173, 174, 178, 184, 189, 190.
- Камышанская С.С. «Мягкая сила» России в контексте информационного фона ЧМ-2018 по футболу: к вопросу о содержательном наполнении имиджевой политики // Социально-гуманитарные знания – 2018. – № 11. – С. 176-181.
- Звягина, Д. А. «Мягкая сила»: структурный анализ / Д. А. Звягина // Инициативы XXI в. – 2012. – № 3. – С. 135–137.
- Концепции внешней политики Российской Федерации. 30 ноября 2016 г. // URL: http://kremlin.ru/acts/bank/41451
- Харкевич М.В. «Мягкая сила»: политическое использование научной концепции // Вестник МГИМО(У). 2014. № 2. C. 23, 26–27.
