Вопросы, связанные с содержанием под стражей заключенных, находятся под пристальным вниманием государственной власти практически во всех странах планеты. Связано это в первую очередь с тем, что признанные общечеловеческие ценности требуют точной реализации в нормах права и формируемой на основании них правоприменительной практике, для того, чтобы быть подлинно гарантированными.
Как известно, степень, характер гуманизации общества, его надлежащая оценка обладают особым значением для целей развития законодательства в сфере уголовного процесса. В уголовно-процессуальных нормах и институтах достаточно широко представлены установления, которыми регулируются личные права и свободы граждан, условия их ограничений и запретов, на которых основываются принципы уголовного судопроизводства, то есть содержание и признаки правового статуса личности, которая оказалась вовлечена в сферу уголовного судопроизводства.
В частности, право человека на свободу получает свою реализацию в таких принципах уголовного процесса, как неприкосновенность личности, неприкосновенность частной жизни, жилища, охрана личной жизни граждан и тайны переписки и некоторых других. Действующим УПК РФ впервые сформулированы такие уголовно-процессуальные принципы, как уважение чести и достоинства личности, презумпция невиновности.
Как отмечается в источниках, это преимущественно связно с тем, что уголовно-процессуальным законом требуется, чтобы цели и задачи уголовного судопроизводства в обязательном порядке достигались исключительно гуманными средствами[1].
Законодательство не допускает произвольного и усмотрительного подхода к решению вопросов, связанных с применением меры пресечения, особенно когда речь заходит о применении таких из них, которые сопряжены с изоляцией лица от общества – в первую очередь заключения под стражу, а требует соблюдения гарантий неприкосновенности личности и условий избрания соответствующей меры пресечения. Поэтому в уголовно-процессуальном законе приводится подробных алгоритм действий суда и органов расследования при избрании мер пресечения и продлении их сроков.
Однако вопросы реализации конституционных принципов в процессе применения мер пресечения, в том числе, принципа неприкосновенности личности при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, в достаточной мере не исследованы. Не подготовлено комплексных работ, которые бы выражали оценку существующему регулированию и процессуального порядка избрания меры пресечения в виде заключения под стражу на предмет обеспечения данным механизмом возможности отдельной личности реализовать свое право на неприкосновенность и гарантиям такого права.
Это приводит к тому, что Европейским Судом по правам человека констатировано наличие структурных проблем и несовершенство российского законодательства в данной сфере[2].
Поэтому отечественное законодательство продолжает нуждаться в научных разработках и их последовательной реализации в нормах уголовно-процессуального закона.
В первую очередь, возможно отметить, что в нашей стране недостаточно распространена практика применения иных мер пресечения, которые не связаны с изоляцией от общества. Наглядным подтверждением тому служат данные судебной статистики. В частности, в 2020 году судами Российской Федерации окончено рассмотрение 96 665 ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и 201 362 ходатайств о продлении данной меры (удовлетворено 84 919 и 194 896 соответственно), тогда как ходатайств о применении залога было рассмотрено 269, о запрете определенных действий – 2 112, о продлении запрета определенных действий – 3 817 (удовлетворено 244, 1 850 и 3 486 соответственно). О применении меры пресечения в виде домашнего ареста окончено рассмотрением 8 061 ходатайство, о продлении такой меры – 28 664 (удовлетворено 6 949 и 26 739 соответственно)[3].
Из приведенных данных видно, что процент удовлетворения ходатайств по заключению под стражу и продлению содержания под стражей составляет 88 % и 97 %, а по залогу – 90 %, по запрету определенных действий и продлению данной меры – 88 % и 91 % соответственно, по применению домашнего ареста и продлению этой меры – 86 % и 93 % соответственно.
Такие показатели свидетельствуют о том, что судьи достаточно активно соглашаются с обоснованностью заявленных ходатайств об избрании мер пресечения, не связанных с изоляцией от общества, если такие ходатайства заявляются.
Поэтому мы считаем, что требуется активное расширение практики применения залога как меры пресечения за счет заявления соответствующих ходатайств органами расследования, с предварительным совершенствованием законодательства о регулировании названной меры, поддерживая тем самым мнение отдельных исследователей, например, А.Н. Петрухиной[4].
Однако и регулирование меры пресечения в виде заключения под стражу требует определенного реформирования. В частности, из положений ст. 49 Федерального закона от 15.07.1995 № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» следует, что начальник места содержания под стражей назван в числе субъектов, обязанных своим постановлением освободить из-под стражи лицо в связи с истечением установленного законом срока содержания под стражей. В ч. 2 ст. 10 УПК РФ об этом субъекте ничего не говорится, что, на наш взгляд, требует исправления. Более того, на этого субъекта и его обязанности, в частности, указывается в ст. 126 УПК РФ.
Поэтому предлагается в данной норме (ч. 2 ст. 10 УПК РФ) после слов «и дознаватель» дополнить словами «, начальник места содержания под стражей».
Итак, УПК РФ на основании конституционных положений и норм международного права сформулировал достаточно стройную и детально прописанную схему определения порядка и сроков заключения под стражу в качестве меры пресечения.
Однако в литературе отмечается, что, несмотря на кажущуюся четкость и лаконичность формулировок в уголовно-процессуальном законодательстве, регламентирующих рассматриваемый институт, в правоприменении часто возникают проблемы, решать которые зачастую приходится Конституционному суду РФ или непосредственно правоприменителю.
Пробелы в праве и непоследовательность в его применении не могут не отражаться на состоянии защищенности прав и свобод человека и гражданина. В связи со сказанным, вопросы, касающиеся заключения под стражу по положениям российского уголовно-процессуального законодательства, должны быть подробно осмыслены в научных кругах и реформированы законодателем, в том числе, по направлениям, указанным в настоящей статье. Очевидно, что совершенствование норм в данной сфере может оказать прямое положительное влияние на качественное преобразование всего досудебного производства по уголовным делам и повышение его эффективности.
Список литературы
- Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.07.2021, с изм. от 23.09.2021) // Российская газета. – № 249. – 22.12.2001.
- Федеральный закон от 15.07.1995 № 103-ФЗ (ред. от 26.05.2021) «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» // Российская газета. – № 139. – 20.07.1995.
- Кашепов В.П. Гуманизация уголовного судопроизводства как принцип регулирования российского правосудия // Журнал российского права. – 2015. – № 12. – С. 101 — 112.
- Петрухина А.Н. Проблемы совершенствования нормативного регулирования и практики применения залога как меры пресечения // Российский судья. – 2020. – № 4. – С. 40 — 43.
- Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека (Russian Yearbook of the European Convention on Human Rights) / Т.К. Андреева, Е.Е. Баглаева, Г.Е. Беседин и др. – М.: Развитие правовых систем, 2019. – Вып. 5: Россия и Европейская конвенция по правам человека: 20 лет вместе. – 576 с.
- Сводные статистические сведения о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей за 2020 год. – URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=5671 (дата обращения: 16.10.2021).
[1] Кашепов В.П. Гуманизация уголовного судопроизводства как принцип регулирования российского правосудия // Журнал российского права. 2015. № 12. С. 101 — 112.
[2] Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека (Russian Yearbook of the European Convention on Human Rights) / Т.К. Андреева, Е.Е. Баглаева, Г.Е. Беседин и др. М.: Развитие правовых систем, 2019. Вып. 5: Россия и Европейская конвенция по правам человека: 20 лет вместе. 576 с.
[3] Сводные статистические сведения о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей за 2020 год. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=5671 (дата обращения: 16.10.2021).
[4] Петрухина А.Н. Проблемы совершенствования нормативного регулирования и практики применения залога как меры пресечения // Российский судья. 2020. № 4. С. 40 — 43.
