Специфическое территориальное положение позволило сохранить в языке переселенцев много архаических черт, что сказалось как на речевом поведении, так и поведении старожилов в общем.
Русскоустьинский диалект долгие годы находился практически в изоляции и избежал в 17-19 веках влияния как со стороны литературного русского языка, так и других русских диалектов. В советское время контакты с другими русскими стали более частыми, в лексический состав говора стали все чаще проникать новые слова, отражающие прежде всего общественно-политические реалии и технические новинки. Однако за счет ведения специфических форм хозяйствования диалект до сих пор остался в сохранности в отличие от других русских диалектов, где смена социального устройства привела практически к полной утрате деревенского быта.
В результате полевых экспедиций в 2014 и 2018гг. при непосредственном наблюдении и фиксации нами был собран фольклорный и диалектный материал, который позволил выявить некоторые особенности поведения русскоустьинцев в тех или иных повседневных ситуациях. Также в исследовании были использованы архивные, этнографические материалы 19-20 веков, фольклорные материалы, диалектные словари, тексты газетных статей разного периода.
Традиционные промыслы, быт и фольклор русских старожилов Арктики, их взаимодействие с коренными малочисленными народами Северо-Востока не раз становились предметом научного изучения. Работы И.А. Худякова, Ф.П. Врангеля, Г.Ю. Манделя, В.М. Зензинова, В.Г. Богораза, А.Л. Биркенгофа и М.А. Кротова, Т.А. Шуба и Н.А. Габышева и др., экспедиция братьев Н.Д. и Д.Д. Травиных в 1928 году, проф. С.Н. Азбелева в середине 1980-х годов, экспедиция В.И. Зоркиной и В.Д. Осиповой, Н. Вахтина, Е. Головко, П. Швайтера, А.Г. Чикачева тому подтверждение. Данные описания позволяют говорить о наличии у местных жителей уровня метаязыкового сознания, включающего в себя представления о речеязыковой действительности, и являющегося частью наивной языковой картины мира и мировоззрения носителей диалекта вообще. Главная черта метаязыкового сознания – это принадлежность к населению всего села, невыделение себя из социума, что характерно для общего поведения русскоустьинца. Поэтому частотно местоимения МЫ и НАШИ. Особенно часто местоимения появляются в контекстах, когда заходит речь об особенностях быта, отражающего общинное устройство жизни русскоустьинца. Коллективное сознание проявляется, в том числе, и в указаниях на приметы, которые выступают как некий знак, моделирующий поведение человека. Приметы регулируют поведение в доме, около дома, в незнакомых местах, в тундре, на реке, на озере, при совершении различных ритуалов.
На основании архивных данных и этнографических материалов нами была составлена и предложена для заполнения анкета, задачей которой было выяснить сохранность примет с одной стороны, и ориентацию на них современного русскоустьинца. Практически все 46 вопросов получили подтверждение. Например, в тундре до сих пор запрещается кричать, громко разговаривать. Женщины и дети не должны брать в руки оружие, можно его испортить. Летом, когда ловля ведется на участках и семьи проживают на реке в небольших домиках, нельзя в изголовье класть сети, потому что «ум будет путаться». Зимой ненастье может остановить тот человек, который родился в тихую погоду. Большинство примет связано с сильным влиянием суровой природы Севера на человека: когда можно/нельзя что-либо делать, как птицы/звери предсказывают погоду. Однако есть и приметы, связанные с религиозными представлениями. Эта группа примет ориентирует говорящих к христианским православным праздникам и связанным с этими датами началом/окончанием сезонных работ, например, к Покрову (14.10) надо последнюю дырку заткнуть, т.е. закончить любое дело. Отметим, что на Севере ориентация на даты православного календаря и связанных с его датами проведение тех или иных действий характерно не только для русских старожилов, но и коренных народов.
