В августе 1939 года заключение пакта Молотова-Риббентропа и прилагающегося к нему секретного протокола, привело к тому, что к СССР отошли Западная Украина и Западная Белоруссия с большим числом людей, проживающих на этих территориях. Л. Берия предлагал депортировать польских граждан в малозаселеные регионы СССР и 4 декабря 1939 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило его предложение. Первые группы осадников и беженцев стали прибывать в Архангельскую область в феврале 1940 года [1]. Затем их везли от станций до спецпоселков, где расселяли в бараки, которые были построены еще в 1930-е года.
Положение спецпереселенцев на Севере было тяжелым, так как они не имели теплой одежды и денег. В некоторых спецпоселениях Архангельской области спецпереселенцы-осадники были поселены в сушилках, клетушках, дезинфекционных камерах и бараках с протекающими крышами и ветхими стенами. Это приводило к увеличению смертности за год до 5,9%. В » Положении о спецпоселках осадников» прописывалась норма жилой площади на человека в 3 кв. м. и отдельное помещение для каждой семьи. Но данные требования не выполнялась. Так, в спецпоселке Уйма выделялось 0,9-2,0 кв. м. на человека, 1,2-2,1 кв. м. — в Холмогорском районе.
Согласно «Акту обследования состояния трудовой ссылки и спецссылки в Архангельской области (февраль-март 1941г.)» о состоянии спецпоселков указывалось, что в бараках было тесно (приходилось устанавливать трехъярусные нары). Условия проживания не соответствовали санитарным и гигиеническим. В некоторых помещениях отсутствовали печи, отверстия в разбитых окнах затыкались мхом, тряпками и кирпичами, температура иногда опускалась до 9 градусов ниже нуля. На одной кровати иногда спали по 2-3 человека, не хватало ведер, умывальников, табуреток и столов. В помещениях были клопы, тараканы, вши. Не хватало бань, прачечных, сушилок, помойные ямы и уборные были переполнены. Скученность, антисанитария и постоянное недоедание обусловили массовые заболевания брюшным и сыпным тифом, корью, свинкой, ветряной оспой [2].
Наркомздравом СССР медобслуживание спецпереселенцев на 1940г. не предусматривалось. Поэтому обмздравотделом было указано пересмотреть сеть медицинских учреждений и обеспечить их кадрами из внутренних резервов. На совещании в облисполкоме 1 апреля собрались руководители предприятий, принявшие в свои хозяйства польских граждан. Заместитель председателя Нагаев выступил со словами: » мы не можем допустить того, чтобы к нам в промышленность завезли людей на вымирание » [ ГААО, Ф.2333, Оп.2, Д.21, Л.86]. На просьбу выделить области 30 дополнительных единиц межработников, наркомздрав ответил отказом. Также не разрешил строить новые стационары: » открывать новые помещения только за счет той сети, которая дана на 1940 год для гражданского населения » [ГААО, Ф.2333, Оп.2, Д.21, Л.88].
Бани были платными, но не все их посещали, так как у большинства спецпереселенцев не было денег. Для многодетных семей они были и вовсе недоступны. Только со второго года ссылки для польских граждан плата за бани была отменена. Соответствующий приказ подписал сам нарком леспрома СССР: » В связи с эпидемическими заболеваниями плата за пользование банями отменяется, пока жилищные условия не будут приведены в соответствие с нормами » [ГААО, ф.5592, оп.2, д.149, л.78].
Причиной высокой смертности польских спецпереселенцев был изнурительный труд на лесозаготовках в условиях недостаточного питания. Заболеваниям способствовало неудовлетворительное обеспечение продуктами питания. В докладной записке УНКВД по Архангельской области в обкоме ВКП(б) отмечалось: «… Кроме 800 г. хлеба на работающего и 300 г. на неработающего члена семьи никаких других продуктов в продаже не было. Общественное питание организованно плохо. Из-за отсутствия рыбы, мяса, столовые готовят суп только крупяной или мучной, из крапивы…»
Встречались случаи употребления в пищу мяса кошек, собак, крыс, падших животных: «… мы ловили собак и тоже ели. Ели все, что попало. Все искали, что бы украсть из еды или что-то, что можно было бы выменять на еду.» [3].
Голод вынуждал спецпереселенцев ходить в ближайшие населенные пункты и менять свои вещи на продукты питания. Если власти об этом становилось известно, то спецпереселенца могли арестовать за спекуляцию, что грозило от 5 до 7 лет лишения свободы [4].
По причине плохой организации снабжения продуктами питания, а иногда и с большими перебоями в выдаче продуктов и отсутствие овощей приводили к случаям истощения и заболевания цингой. Люди страдали от желудочно-кишечных, а также от простудных заболеваний.
Из-за постоянного голода и изнурительного труда показатель смертности в спецпоселках был высоким. Так, за время нахождения спецпереселенцев в п.Уйма с 04.03.1940г. по 28.08.1941г. наибольшая доля детей умерла в возрасте от 0 до 7 лет — 30% (45 детей из 150 человек), от 8 до 14лет — 11% (2 ребенка из 182 человек), женщин — 3% (4 из 131 человек), мужчин — 7,5% (9 из 119 человек). Высокая смертность маленьких детей в п.Уйма обусловлена эпидемией сыпного и брюшного тифа в 1940 году.
В спецпоселке Косково смертность среди маленьких детей была еще выше. В возрасте от 0 до 7 лет умерло 32% (26 детей из 81человека), от 8 до 14 лет — 6,9% (9 человек из 130), женщин — 5,7% ( 8 человек из 139) и мужчин — 12,9% (17 человек из 132). Данные о смертности по спецпоселку Косково представлены только до начала амнистии [5].
Таким образом, смертность среди детей и взрослых в спецпоселке Косково была немного выше, чем в п. Уйма. Во-первых, это объясняется положением спецпоселков, так как спецпоселок Косково находился на большом расстоянии от ближайшего населенного пункта (в 19 км) и города Архангельска (в 50-60 км). Во-вторых, тяжелая работа в лесу и изнурительные условия проживания сильно повлияли на здоровье спецпереселенцев. Спецпоселок Уйма находился в самом населенном пункте в 18 км от Архангельска, но это никак не отразилось на облегчение жизни спецпереселенцев. Польские граждане работали на Уемском керамическом заводе и в колхозах. Вплоть до амнистии в 1941 г. условия жизни польских граждан не соответствовали нормам и требованиям.
Ispol’zovannyj istochniki:
1 Vasil’chenko T.E. Pol’skie specpereselency v Arhangel’skoj oblasti v gody vtoroj mirovoj vojny / T.E. Vasil’chenko // Katorga i ssylka na Severe Rossii. T.2: sb. statej / red. kol. M.N. Suprun, R.A. Hantalin, S.O. Shaljapin. Arhangel’sk: Iz-vo Pomorskogo un-ta, 2006. S. 140-155.
2 Gur’janov A.Je. Pol’skie specpereselency v Arhangel’skoj, Kirovskoj oblastjah i Komi ASSR v 1940-1941 gg. // Katorga i ssylka na Severe Rossii. T. 1: Pol’skaja ssylka: sb. statej / sost. i nauch. red. M. N. Suprun, SPb.; Arhangel’sk: Pomorskij gos. un-t im. M. V. Lomonosova; Pomor. nauch. fond, 2004. S. 128-145.
3 Ceglovskaja-Kakaluk A. My eli mertvyh krys i sobak… / A. Ceglovskaja-Kakaluk // Katorga i ssylka na Severe Rossii. T. 3 : Vospominanija poljakov / sost. i nauch. red. M.N. Suprun. Arhangel’sk : Pomorskij gos. un-t im. M.V. Lomonosova, 2008. S. 189-195.
4 Mel’nik T.F. Pol’skie osadniki na Pinezh’e / Katorga i ssylka na Severe Rossii. T. 1: Pol’skaja ssylka: sb. statej / sost. i nauch. red. M. N. Suprun, SPb.; Arhangel’sk: Pomorskij gos. un-t im. M. V. Lomonosova; Pomor. nauch. fond, 2004. S. 200-233.
5 Pol’skie specpereselency v Arhangel’skoj oblasti / Indeks repressirovannyh. Vypusk 14, ch.1 / ICUVD Arhangel’skoj oblasti, Arhangel’sk, NIPC «Memorial» M.: Centr KARTA, Varshava, 2010. 815 s.
