УДК: 81’37(=161.1) (=581)

В языке любого народа мы найдем факты отражения традиций, обычаев, фольклора, исторических событий, всей сторон культуры народа. Одним из источников культурной интерпретации, по мнению В.Н. Телия, могут служить поверья и приметы.[1]

Русские арктические старожилы (к ним в Республике Саха (Якутия) относятся жители по течению рек Индигирка и Колыма — нижнеиндигирцы и походчане), оказавшись на Северо-Востоке России, столкнулись с ситуацией, когда старые приметы, связанные с природными явлениями на родины, не «срабатывали» на новом месте обитания. Близкое соседство и совместное проживание с коренными жителями Севера, перенятый опыт традиционных занятий (охота – песцовый промысел, подледное рыболовство, ездовое собаководство) не могли не сказаться на всей культуре новопоселенцев, в том числе на содержании примет и поверий. Считаем, что лексический состав этих малых жанров содержит в себе как исконно русские элементы, так и заимствованные.

Из этнографической литературы, диалектных словарей, личных полевых записей, архивных данных[2] было собрано около 60 примет нижнеиндигирцев, жителей пп. Русское Устье и Чокурдах Аллаиховского улуса Якутии.

По-русскоустьински приметы называются ГРЕХОВАНЬЯМИ. Все  грехованья можно разделить на 3 группы: 1) связанные с природными явлениями; 2) с бытом; 3) с религиозными представлениями.

Среди примет, связанных с природными явлениями, в неизменном виде, общерусском, остались те, которые не зависят от географического расположения обитания людей, например, радуга вышла – к дождю. В связи с изменениями в окружающем мире в общерусских приметах появляется вариативность в лексическом составе примет, например, если ласточки летают низко – к дождю (у В.И. Даля) — если тулик кричит, то будет дождь (п. Русское Устье); птица, залетевшая нечаянно в покои, особенно воробей, предзнаменует бедствие, смерть в доме; ласточка залетит в дом – к покойнику (у В.И. Даля) — если залетит куропатка, то это очень плохая примета (что-то потом случится). Вообще, по мнению русскоустьинцев,  куропатка – самая сильная примета (п. Чокурдах, Роман Куприянович Киселев, сын охотника-промысловика, запись 2014г.).

Среди примет можно выделить и такие, которые отражают особенности северного климата, особых климатических условий проживания: если вокруг Луны туманный обруч – к пурге, если сильный мороз с туманом – нельзя ехать в дальнюю дорогу; если тундра затихает – к ненастью.

Близкие к приметам о погоде в среде русскоустьинцев достаточно долгое время существовали поверья: считается, что всякий родившийся в тихую погоду может «остановить» пургу.  Для этого он должен выйти из избы и потрясти свою лопоть (одежду) или выйти из избы совершенно нагим и побегать около дома. Можно также вынести из дому голого младенца, родившегося в тихую погоду. Впрочем, двух последних приемов избегали, так как зимой в этих местах слишком «студёно». В 1928 году зафиксирован случай, когда мужчины посылали жену одного из них «колотить рубахой по снегу», чтобы погода была тихой.[3]

Приметы о погоде связывали даже с конкретными жителями поселка: если старик Шелоховский (один из представителей «коренных», т.е. издавна живших в Арктике русских старожилов) «под горой» ходит – погода испортится.

Особая роль в предсказаниях отводится животным, как домашним, например,  конь зевает – к ненастью; конь хвостом машет – жар ворожит; собака ухо царапает – к ненастью; собака начинает кувыркаться – к пурге; так и диким: песец осенью рано белеет – к ранней весне; гусь летит высоко – к теплу, низко – к холоду; гагара кричит – небо чистит; дудука кричит – дождь нагоняет; если песцы дичают – много попадется их в пасти зимой.

Местные жители даже выработали собственный календарь сезонных работ, который напрямую связан с природными наблюдениями, что отмечалось и исследователями: «Человек постоянно сталкивается с животным миром. Наблюдения над куропатками, не слетающими с о.Котельного на юг, пока на льду находятся полыньи и трещины, сделалось одной из примет, которой промышленники руководствуются для определения времени, когда можно переезжать с острова на материк».[4]

Большое количество примет связано с водными объектами: рекой и озерами, которые являются источниками добычи основной пищи – рыбы. Интересно, что некоторые из них имеют вполне рациональное объяснение (до прохода льда нельзя приготовлять юколу – это значит портить рыбу), другие —  мифологическую природу: во время ледохода женщине нельзя выходить  из избы с непокрытой головой – река осердится; озерную рыбу нельзя жарить и бросать в огонь – озеро осердится; на озере во время рыбного промысла нельзя громко разговаривать; уроненную в озеро сеть или другой предмет нельзя доставать железным предметом – хозяин озера будет сердится, нельзя беременной женщине есть озерную рыбу (речную можно) – озеро также осердится и др. За нарушение правил (разведение огня на поверхности озера) жителю п. Русское Устье сельсовет (!!!) запрещал ловить рыбу.

Отмечаем, что между приметами первой и второй группы в некоторых случаях довольно трудно провести границу. По замечанию Д.Д. Травина в историческом очерке «Русские на Индигирке», у жителей п. Русское Устье «…культура, хотя и носящая черты оседлости, очень не высока, давая в своей форме картину полного подчинения человека природе, подавляя своей полной зависимостью от нее, из которой она черпает лишь то, в чем местная природа не отказывает».[5] Поэтому весь быт русскоустьинца, так или иначе, связан с традиционными промыслами: через чужой невод и сеть нельзя переступать. Если человек через сеть или невод переступит, то будет худо или рыба не будет попадать; медвежье мясо можно было есть только мужчинам и нерожавшим женщинам, потому что боялись за детей; топтать мех пушных зверей – грех, мужчине ходить в погреб — грех и др. Собственно бытовые приметы встречаются редко: если канюк совьет гнездо на постройке – это плохая примета для хозяина постройки.

Но сохранились и общерусские приметы, например, собаки воют – к плохому; на дорогу шить нельзя. Также отмечаем вариантность «предметного мира» в приметах нижнеиндигирцев по сравнению с приметами русского народа, собранных В.И. Далем: правая ладонь чешется – отдавать деньги, левая – получать (Даль) — щербит подошва правая – встреча с хорошим человеком, левая – с плохим; ладонь правая – к добру, левая – наоборот; если из вязанки дров вывалится полено, то будут гости (Даль) — из огня упал уголек, долго не гаснет – придет разговорчивый гость;

Приметы, связанные с религиозными представлениями, прежде всего ориентируют говорящих к христианским православным праздникам и связанным с этими датами началом/окончанием сезонных работах: в Покров день (14.10) надо последнюю дырку заткнуть (закончить любое дело); неводить кончают за 4 дня до Покрова;  Благовещенский день соблюдается весь год (нельзя начинать новое дело), и вообще по возможности в этот день не работают; на Никиту (28.09) – не плавают, с Федосьи (11.06) начинается вешний лов рыбы и т.д. Работать в церковные праздники считалось большим грехом.

Нам удалось найти несколько параллелей русскоустьинских примет с приметами соседних коренных народов Севера. Сразу оговоримся, что приводим примеры лишь прямых, в большинстве случаев понятийных параллелей:

С якутской культурой:

Если залетит куропатка, то это очень плохая примета — если около дома кукует кукушка или залетает в окно, то это дурная примета; если тулик кричит, то будет дождь — если кричит гагара, то это к непогоде; нельзя переступать через сидящего (лежащего) человека – испоганишь — нельзя переступать через сидящего (лежачего) человека – не будет расти; ложка упала – к приходу женщины, ножа – мужчины — уронил нож – жди в гости мужчину; ребенок капризничает – к гостям — ребенок капризничает – к гостям;  бровь чешется правая – к радости, левая – сердиться — правая бровь подергивается — к радости;

С юкагирской культурой:

В топке долго, четко щелкают дрова – нехорошие вести — потрескивающим звуком Хозяйка огня предупреждает обитателей дома о несчастье или голоде, если они вздумают переселиться.

С эвенской культурой:

Если тулик кричит, то будет дождь — кукование кукушки – к непогоде; ребенок капризничает – к гостям — беспрерывный плач ребенка – к приезду гостя; в топке долго, четко щелкают дрова – нехорошие вести — огонь всегда «предупреждал» людей радостным треском — о хорошем, сердитым шипением — о плохом, громким треском — о беде; бровь чешется правая – к радости, левая – сердиться — зудится правая бровь — к радости.

Таким образом, человек всегда является адресатом сообщения приметы. Предоставляя информацию о том, что происходит в настоящий момент, произошло в прошлом или произойдет в будущем, приметы, независимо от их связи с природными, бытовыми явлениями или религиозными представлениями, моделируют или корректируют поведение человека, заставляют его осмыслить уже произошедшее, задуматься над последствиями чего-либо.

         Приметы русскоустьинцев, как части старожильческого населения, рассмотрены нами как источник культурной интерпретации жизни человека на Северо-Востоке России. С одной стороны, тексты примет демонстрируют нам древний уклад жизни русского человека, с другой – явное взаимодействие русской культуры и культур коренных северных народов в их бытовой динамике в течение нескольких столетий.

 Литература

1. 1. Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. – 288 с.
2. Даль В. И. О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. М.: Банк культурной информации, 1992.
3. Травин Д. Д. Русские на Индигирке: Отчет Верхоянского этнографического отряда. СПбФ АРАН. Ф. 47, опись 2, № 171, 1929. – 88с.
4. У льдов на краю Ойкумены. Русское Устье. Возвращение к истокам/ [сост.: Е.Н. Аммосова, И.А. Чикачев, ред. Е.Н. Амммосова]. Якутск: Литературный фонд, 2015. – 276 с.
5. Чикачев А. Г. Русские в Арктике. Полярный вариант культуры. Н.: Наука, 2007. – 303 с.
6. Зензинов В. М. Старинные люди у холоднаго океана. Русское Устье Якутской области Верхоянскаго округа: с.63 рис.в тексте [cост. Е.Н. Аммосова, И.А. Чикачев] – Изд. 2-е, испр. и доп. Репр.изд. Якутск, 2013. – 140 с.

References

1. Telija V. N. Russkaja frazeologija. Semanticheskij, pragmaticheskij i lingvokul’turologicheskij aspekty M.: Shkola «Jazyki russkoj kul’tury», 1996. – 288 s.
2. Dal’ V. I. O pover’jah, sueverijah i predrassudkah russkogo naroda. M.: Bank kul’turnoj informacii, 1992.
3. Travin D. D. Russkie na Indigirke: Otchet Verhojanskogo jetnograficheskogo otrjada. SPbF ARAN. F. 47, opis’ 2, № 171, 1929. – 88s.
4. U l’dov na kraju Ojkumeny. Russkoe Ust’e. Vozvrashhenie k istokam/ [sost.: E.N. Ammosova, I.A. Chikachev, red. E.N. Ammmosova]. Jakutsk: Literaturnyj fond, 2015. – 276 s.
5. Chikachev A. G. Russkie v Arktike. Poljarnyj variant kul’tury. N.: Nauka, 2007. – 303 s.
6. Zenzinov V. M. Starinnye ljudi u holodnago okeana. Russkoe Ust’e Jakutskoj oblasti Verhojanskago okruga: s.63 ris.v tekste [cost. E.N. Ammosova, I.A. Chikachev] – Izd. 2-e, ispr. i dop. Repr.izd. Jakutsk, 2013. – 140 s.